Разновидности научных объяснений

___Главный специалист по философии науки в промышленности нашей компании “ТехноИнжениринг.РФ” пишет:
___Что касается двух главных элементов “основной модели”, то здесь ее авторы уже не выступают как профессионалы, представляющие какую-либо специальную науку, и, судя по всему, опираются в основном на опыт обыденного познания, на свой здравый смысл. Больше того, в отношении этих элементов не предпринимается вообще ничего специального, будь то обоснование или хотя бы просто некий разговор. Характер составных частей объяснения просто постулируется.
___Так просто постулируется, что объясняемым объектом для “основной модели научного объяснения” является единичное событие, а в роли экспланандума, стало быть, выступает описывающее это событие единичное фактуальное положение.
___Этот тезис был бы верен, если бы речь шла не о научном, а об обыденном объяснении; последнее действительно в подавляющем большинстве случаев имеет дело с отдельными событиями. Однако, будучи отнесен к науке, он производит неправомерное и притом двойное ограничение объясняемых ею объектов: во-первых, сведение их только к единичным объектам, во-вторых, сведение последних лишь к событиям. В действительности наука занимается объяснением не только единичных событий, но и единичных объектов всех других видов – свойств, отношений, субстратов (“материалов”, из которых “построены” вещи), структур и т.д. Однако важнее другое. Наука – и в этом одно из ее существенных отличий от обыденного познания, – используя свои законы для объяснения единичных объектов, в свою очередь стремится пойти дальше и объяснить сами эти законы.
___Но будем справедливы и точны. Гемпель и Оппенгейм знают о существовании этой принципиально иной разновидности научного объяснения. Правда, по всей видимости, не придают ей большого значения, ибо уделяют ей лишь несколько строк, а всю остальную статью, понятно, – объяснению единичных событий. А вот Милль поступил прямо противоположным образом: из трех больших глав своей “Системы логики”, посвященных проблеме научного объяснения, но лишь две фразы потратил на тему объяснения единичных фактов, а все остальное отдал вопросу об объяснении законов. Остается предположить, что для него именно эта разновидность была главной в науке.
___Кто же прав? При абстрактной постановке вопроса – никто. Нет такой разновидности научных объяснений, которую вообще, безотносительно к чему-либо можно было бы назвать основной, объявив все остальные второстепенными. Это имело бы смысл делать лишь применительно к отдельным наукам или категориям наук. Так, науки, с легкой руки неокантианцев получившие название идеографических (классическая география, историография и т.п.), в плане выполнения ими объяснительной функции заняты в основном, а порой и исключительно объяснением единичных объектов, что же касается наук номотетических (физика, химия, биология, социология и т.п.), то непосредственно, как своим делом они занимаются объяснением законов, а объяснение фактов является для них второстепенным и выполняется либо на подготовительном уровне исследования, либо на прикладном. Учитывая эту конкретизацию, можно сказать, что Милль был прав, поскольку разрабатывал по преимуществу методологию номотетических наук, а Гемпель и Оппенгейм неправы, ибо в первую очередь имели в виду эти же науки.
___Как же выглядит объяснение закона? “Всякий закон, всякое единообразие в природе, – писал Милль, – считают объясненным, раз указан другой закон (или законы), по отношению к которому (или которым) первый закон является лишь частным случаем и из которого (или которых) его можно было бы дедуцировать”. Заразившись дурным примером Поппера, приведем и мы предельно примитивную иллюстрацию. Пусть надо объяснить закон “Железо электропроводно”. Можно составить эксплананс из двух других законов и получить объяснение, которое в конечном счете будет иметь вид такого дедуктивного вывода:
___Нетрудно заметить, что эта модель в определенном отношении аналогична “основной модели” (правда, – и это в высшей степени –существенно – здесь эксплананс состоит только из законов, т.е. не содержит никаких положений о начальных условиях) и потому – в соответствии с принципами поппер-гемпелевской терминологии – может быть названа “схемой дедуктивного объяснения закона”. По аналогии с тем, что было сказано в предыдущем параграфе, можно прийти к заключениям (надеемся, читатель легко придет к ним самостоятельно):
—1.) сам объяснительный процесс, процесс поиска положений (здесь – законов), из которых можно было бы составить эксплананс, и в данном случае не является дедуктивным;
—2.) существуют и другие логические модели объяснения законов, отличные от той, что описана Миллем, и по конечной форме, и по структуре исследовательского процесса; но в любой из них эксплананс будет представлять собой связную совокупность, т.е. систему законов. Из них по крайней мере один несет на себе основную объяснительную нагрузку (другие же играют вспомогательную роль).
___
______________________________________________________
P.S.
___Уважаемый читатель!!! Уверен, что эта интересная информация будет очень полезна для Вас, избавив от множества проблем в повседневной жизни. В знак благодарности, прошу Вас поощрить скромного автора незначительной суммой денег.
___Конечно, Вы можете этого и не делать. В то же время подмечено, что в жизни есть баланс. Если сделать кому-то добро, то оно вернётся к Вам через определённое время в несколько большем количестве. А если сделать человеку зло, то оно возвращается в очень скором времени и значительно большим.
___Предлагаю сделать свой посильный вклад (сумму можно менять):
___
____________________________________________
Запись опубликована в рубрике Философия науки в промышленности с метками . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *