___Главный специалист по философии науки в промышленности нашей уникальной компании “ТехноИнжениринг.РФ” пишет:
___“Радикальный конвенционализм” Айдукевича неизбежно вел к выводу, что процедуры смены “понятийных аппаратов” и, следовательно, “картин мира”, поскольку они имеют конвенциональный характер, не могут быть реконструированы в терминах логики. “Нетрудно увидеть в радикальном конвенционализме продолжение посткантианской конвенционалистской традиции, а также предвосхищение (почти на три десятилетия) многих современных модных концепций философии науки”, — замечает Е.Гедимин, имея в виду прежде всего концепции Т.Куна и П.Фейерабенда.8 Более того, сама логика ставилась в ряд “языковых каркасов”, принятие и отвержение которых также следовало тезису “радикального конвенционализма”, из чего вытекала концепция “логического плюрализма”, ставшая в дальнейшем предметом напряженной дискуссии. Оставляя в стороне эту проблему, заметим, что перемещение проблемы рационального выбора теории за границы логической реконструкции вызывал (и продолжает вызывать) шок у методологов: слишком долгое время рациональность теснейшим образом связывалась с логикой, чтобы, осознав свою даже относительную свободу от последней, легко пережить это.
___Но если рациональность выбора “картины мира” не сводится к логическим средствам реконструкции, то она должна описываться какими–то иными средствами, по крайней мере не менее убедительными. Итак, “радикальный конвенционализм” фактически означал поиск теории рациональности научного познания, альтернативной теориям, которые в то время могли считаться традиционными.
___Осознавал ли это сам Айдукевич? Не только осознавал, но и предупреждал о трудностях, с какими рискует столкнуться методологическая мысль, став на путь этого поиска. Согласно его концепции ученый всегда как бы находится вне своей “картины мира” или “понятийного аппарата” и потому, руководствуясь теми или иными рациональными конвенциями, может оставлять одну и принимать другую языковую систему, а иногда и возвращаться к прежней. В принципе можно даже одновременно пользоваться различными теориями для решения разных задач. При этом только нельзя забывать, что эти теории “взаимонепереводимы” и каждая хороша или плоха по–своему. Другими словами, рациональность такого ученого всегда “выше” используемых им конвенций. Этого уже нельзя сказать, став на точку зрения, например, Т.Куна: в концепции последнего рациональность ученого целиком и полностью определена “парадигмой” (вне парадигмы рациональность совпадает со здравым смыслом, но к принятию научных решений это имеет лишь слабое отношение). В этом отличие семантического подхода к проблемам рациональности К.Айдукевича и историко–научного подхода Т.Куна. Является ли это отличие принципиальным?
___Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выяснить, до каких пределов может быть раздвинута сфера рациональности, какие критерии, помимо логических, могут быть допущены в нее. Надо сказать, что по сравнению с “историческими направлениями” в философии и методологии науки 60–70 годов, К.Айдукевич с несравненно большим трудом расставался с надеждами на полную логическую реконструируемость процесса смены научных теорий в ходе исторического развития науки. Прекрасно сознавая опасность, заключенную в распахивании ворот рационалистической крепости перед любыми мотивациями познавательных действий, он вряд ли принял бы анархические идеи, впоследствии пропагандировавшиеся П.Фейерабендом, который, отталкиваясь от семантической “несоизмеримости” фундаментальных научных теорий, безоглядно шел дальше и постулировал свободу рациональности вплоть до ее практически полного слияния с любыми спонтанными актами творчества. В конечном счете, понимал Айдукевич, это неизбежно ставит под сомнение такие фундаментальные ценности науки как объективность и истинность научного знания. Отказываться от таких ценностей ученик и последователь К.Твардовского, конечно, не хотел. Выход из затруднения он усматривал в необходимости прояснения точного смысла этих ценностей не без основания полагая, что такое прояснение способно устранить массу предрассудков и кажущихся гносеологических парадоксов.
___Прежде всего Айдукевич попытался определить ряд критериев, с помощью которых методолог, реконструирующий процессы эволюции научного знания (в том числе процессы выбора научных теорий и причины смены фундаментальных “картин мира”), мог бы отыскать в этих процессах их рациональный смысл и выразить этот смысл в строгих методологических понятиях. Иными словами, он пытался сформулировать рациональные основания прагматики науки и научного познания (одна из последних крупных монографий Айдукевича имеет название “Прагматическая логика”). Некоторые из этих критериев сформулированы в статье “Картина мира и понятийный аппарат”. К ним относятся: повышение уровня логической согласованности понятийного аппарата, в частности способности последнего раскрывать и ликвидировать свои логические дефекты, прежде всего, конечно, противоречия; достижение теорией большей независимости от опытных данных при решении внутренних концептуальных проблем (впоследствии И.Лакатос назвал это “позитивной эвристикой”, то есть способностью выводить такие следствия из принятых положений, которые не только согласуются с опытными данными, но даже “лучше” последних способны исправлять ошибочно полученные результаты опыта или неправильные интерпретации последних); внутреннее совершенствование понятийного аппарата, позволяющее уменьшать количество “аномалий” (столкновений с опытными результатами) за счет дополнительных конвенций или семантических правил; наконец, то, что Айдукевич назвал “повышением эмпирической чувствительности” понятийного аппарата (“мы отдаем первенство таким понятийным аппаратам, которые игнорируют как можно меньше опытных данных и которые на различные опытные данные реагируют возможно различными способами”); нетрудно показать, что в этом требовании заключен зародыш той мысли, которая выражена И.Лакатосом в его критерии “непрерывного эмпирического роста науки”.
___
___________________________________________
___“Радикальный конвенционализм” Айдукевича неизбежно вел к выводу, что процедуры смены “понятийных аппаратов” и, следовательно, “картин мира”, поскольку они имеют конвенциональный характер, не могут быть реконструированы в терминах логики. “Нетрудно увидеть в радикальном конвенционализме продолжение посткантианской конвенционалистской традиции, а также предвосхищение (почти на три десятилетия) многих современных модных концепций философии науки”, — замечает Е.Гедимин, имея в виду прежде всего концепции Т.Куна и П.Фейерабенда.8 Более того, сама логика ставилась в ряд “языковых каркасов”, принятие и отвержение которых также следовало тезису “радикального конвенционализма”, из чего вытекала концепция “логического плюрализма”, ставшая в дальнейшем предметом напряженной дискуссии. Оставляя в стороне эту проблему, заметим, что перемещение проблемы рационального выбора теории за границы логической реконструкции вызывал (и продолжает вызывать) шок у методологов: слишком долгое время рациональность теснейшим образом связывалась с логикой, чтобы, осознав свою даже относительную свободу от последней, легко пережить это.
___Но если рациональность выбора “картины мира” не сводится к логическим средствам реконструкции, то она должна описываться какими–то иными средствами, по крайней мере не менее убедительными. Итак, “радикальный конвенционализм” фактически означал поиск теории рациональности научного познания, альтернативной теориям, которые в то время могли считаться традиционными.
___Осознавал ли это сам Айдукевич? Не только осознавал, но и предупреждал о трудностях, с какими рискует столкнуться методологическая мысль, став на путь этого поиска. Согласно его концепции ученый всегда как бы находится вне своей “картины мира” или “понятийного аппарата” и потому, руководствуясь теми или иными рациональными конвенциями, может оставлять одну и принимать другую языковую систему, а иногда и возвращаться к прежней. В принципе можно даже одновременно пользоваться различными теориями для решения разных задач. При этом только нельзя забывать, что эти теории “взаимонепереводимы” и каждая хороша или плоха по–своему. Другими словами, рациональность такого ученого всегда “выше” используемых им конвенций. Этого уже нельзя сказать, став на точку зрения, например, Т.Куна: в концепции последнего рациональность ученого целиком и полностью определена “парадигмой” (вне парадигмы рациональность совпадает со здравым смыслом, но к принятию научных решений это имеет лишь слабое отношение). В этом отличие семантического подхода к проблемам рациональности К.Айдукевича и историко–научного подхода Т.Куна. Является ли это отличие принципиальным?
___Чтобы ответить на этот вопрос, нужно выяснить, до каких пределов может быть раздвинута сфера рациональности, какие критерии, помимо логических, могут быть допущены в нее. Надо сказать, что по сравнению с “историческими направлениями” в философии и методологии науки 60–70 годов, К.Айдукевич с несравненно большим трудом расставался с надеждами на полную логическую реконструируемость процесса смены научных теорий в ходе исторического развития науки. Прекрасно сознавая опасность, заключенную в распахивании ворот рационалистической крепости перед любыми мотивациями познавательных действий, он вряд ли принял бы анархические идеи, впоследствии пропагандировавшиеся П.Фейерабендом, который, отталкиваясь от семантической “несоизмеримости” фундаментальных научных теорий, безоглядно шел дальше и постулировал свободу рациональности вплоть до ее практически полного слияния с любыми спонтанными актами творчества. В конечном счете, понимал Айдукевич, это неизбежно ставит под сомнение такие фундаментальные ценности науки как объективность и истинность научного знания. Отказываться от таких ценностей ученик и последователь К.Твардовского, конечно, не хотел. Выход из затруднения он усматривал в необходимости прояснения точного смысла этих ценностей не без основания полагая, что такое прояснение способно устранить массу предрассудков и кажущихся гносеологических парадоксов.
___Прежде всего Айдукевич попытался определить ряд критериев, с помощью которых методолог, реконструирующий процессы эволюции научного знания (в том числе процессы выбора научных теорий и причины смены фундаментальных “картин мира”), мог бы отыскать в этих процессах их рациональный смысл и выразить этот смысл в строгих методологических понятиях. Иными словами, он пытался сформулировать рациональные основания прагматики науки и научного познания (одна из последних крупных монографий Айдукевича имеет название “Прагматическая логика”). Некоторые из этих критериев сформулированы в статье “Картина мира и понятийный аппарат”. К ним относятся: повышение уровня логической согласованности понятийного аппарата, в частности способности последнего раскрывать и ликвидировать свои логические дефекты, прежде всего, конечно, противоречия; достижение теорией большей независимости от опытных данных при решении внутренних концептуальных проблем (впоследствии И.Лакатос назвал это “позитивной эвристикой”, то есть способностью выводить такие следствия из принятых положений, которые не только согласуются с опытными данными, но даже “лучше” последних способны исправлять ошибочно полученные результаты опыта или неправильные интерпретации последних); внутреннее совершенствование понятийного аппарата, позволяющее уменьшать количество “аномалий” (столкновений с опытными результатами) за счет дополнительных конвенций или семантических правил; наконец, то, что Айдукевич назвал “повышением эмпирической чувствительности” понятийного аппарата (“мы отдаем первенство таким понятийным аппаратам, которые игнорируют как можно меньше опытных данных и которые на различные опытные данные реагируют возможно различными способами”); нетрудно показать, что в этом требовании заключен зародыш той мысли, которая выражена И.Лакатосом в его критерии “непрерывного эмпирического роста науки”.
___
___________________________________________
P.S.
___Уважаемый читатель!!! Уверен, что эта интересная информация будет очень полезна для Вас, избавив от множества проблем в повседневной жизни. В знак благодарности, прошу Вас поощрить скромного автора незначительной суммой денег.
___Конечно, Вы можете этого и не делать. В то же время подмечено, что в жизни есть баланс. Если сделать кому-то добро, то оно вернётся к Вам через определённое время в несколько большем количестве. А если сделать человеку зло, то оно возвращается в очень скором времени и значительно большим.
___Предлагаю сделать свой посильный вклад (сумму можно менять):
___
____________________________________________
