___Главный специалист по философии науки в промышленности нашей уникальной компании “ТехноИнжениринг.РФ” пишет:
___Все это началось еще при жизни Маха (ум. в 1916 г.), однако он категорически отказался признать этот новый тип физического объяснения. Атомно-молекулярную теорию он назвал “мифологией природы”; “стоит вспомнить световые частицы Ньютона, атомы Демокрита и Дальтона, теории современных химиков, клеточные молекулы и гидростатические системы, наконец, современные ионы и электроны. Напомним еще о разнообразных физических гипотезах вещества, о вихрях Декарта и Эйлера, снова возродившихся в новых электромагнитных токовых и вихревых теориях об исходных и конечных точках, ведущих в четвертое измерение пространства, о внемировых тельцах, вызывающих явление тяжести, и т.д., и т.д. Мне кажется, что эти рискованные современные представления составляют почтенный шабаш ведьм”. А вот что сказал по этому поводу Эйнштейн: “Предубеждение этих ученых против атомной теории можно, несомненно, отнести за счет их позитивистской философской установки. Это – интересный пример того, как философские предубеждения мешают правильной интерпретации фактов даже ученым со смелым мышлением и с тонкой интуицией. Предрассудок – который сохранился и до сих пор – заключается в убеждении, будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию”.
___Как известно, некоторые категории объектов способны регулярно производить однотипные следствия. Такие следствия называются функциями, если они способствуют сохранению существования объекта, дисфункциями, если способствуют его уничтожению, и нефункциональными следствиями, если не делают ни того, ни другого.
___Правда, в поздних работах Гемпель признал существование непричинных объяснений, в частности таких, в которых начальные условия одновременны с объясняемым объектом или даже следуют за ним во времени. Однако эти “частности” по сути дела остались неисследованными, их теоретический анализ заменен изложением примеров. Специально же и довольно обстоятельно рассматриваются лишь “генетическое” и “мотивационное” объяснения. И это примечательно, потому что первое из них при внимательном рассмотрении оказывается просто цепью нескольких причинных объяснений. Что же касается второго, то еще в статье Гемпеля и Оппенгейма оно вполне определенно и, на наш взгляд, очень убедительно характеризовалось как разновидность причинного объяснения. Тем самым это гемпелевское расширение “основной модели”, в сущности, оказывается псевдорасширением.
___Здесь слово “подведение” следует понимать несколько шире, чем принято, ибо, как ясно из уже сказанного, не всегда бывает так, что объясняющий научный закон известен до процедуры объяснения; иногда он сам устанавливается в ходе этой процедуры (в последнем случае происходит, если можно так выразиться, ”надведение закона над объясняемым объектом”).
___Не исключено, что в понимании эксплананса на Поппера, Гемпеля и Оппенгейма большее влияние оказал не непосредственно авторитет обыденного сознания, но – авторитет Милля.
___Идея же двухуровневости научного знания и его функций была у Конта, видимо, “пережитком прошлого”, данью эмпиризму Бэкона, который в свою очередь, как известно, тоже платил прошлому свою дань и притом очень и очень немалую.
___Речь, собственно, здесь идет о так называемых эмпирических законах – универсальных положениях, полученных путем индуктивного обобщения эмпирических данных о конечном ряде однотипных объектов и последующей достаточно произвольной экстраполяции на все возможные объекты этого типа.
___На наш взгляд, следовало бы сказать не “обычно”, а “всегда”, поскольку установление (открытие) законов, строго говоря, вообще не входит в обязанность историка, и если он иногда и берется за эту работу, то в таких случаях он просто перестает быть историком и временно выступает в роли, например, социолога, экономиста, психолога и т.п.
___Поэтому в целом – во всем многообразии его видов и в его общей сущности – понимание может быть изучено не в теории познания и тем более не в методологии науки (ведь наука есть всего лишь специализированная форма познания), а в какой-то более широкой по предмету и более общей дисциплине – в теории сознания, или, может быть, лучше назвать это теорией духовного мира (наукой о нем).
___Очень может быть, что как раз такой отход вообще-то и дал этим авторам возможность осознать объяснение и предвидение как две разные функции научного исследования, и потому их заявление о тождестве структур завершенных объяснения и предвидения есть результат вполне осознанного и обоснованного отождествления того, что было предварительно различено. Мы говорим “очень может быть” потому, что Поппер, опубликовавший свой вариант модели тринадцатью годами раньше и никаких таких отходов не совершавший, похоже, вообще не различал эти функции науки. Так, сказав, что для причинного объяснения нужны два вида положений – универсальные (законы) и единичные, – он в следующей же фразе (даваемой без абзаца) вдруг заявляет: из них мы дедуцируем положение «”Данная нить, если нагрузить ее таким весом, разорвется”. Такое положение мы называем. Четверть века спустя, во втором издании книги, чтобы дать читателю понять, что здесь отнюдь не путаница, связанная с неразличением объяснения и предвидения, но – их сознательное отождествление, Поппер в сноске пояснит, что последний термин охватывает положения о прошлом (“ретросказания”) или даже положения о “данном”, которое мы хотим объяснить (“экспликандумы”). И еще – одна реплика. То, что здесь у нас приводятся два примера с нитью (один при разговоре об объяснении, другой – теперь), понятно, есть результат наших реконструкций. У Поппера – один пример. Один на все сразу.
___
_____________________________________________
___Все это началось еще при жизни Маха (ум. в 1916 г.), однако он категорически отказался признать этот новый тип физического объяснения. Атомно-молекулярную теорию он назвал “мифологией природы”; “стоит вспомнить световые частицы Ньютона, атомы Демокрита и Дальтона, теории современных химиков, клеточные молекулы и гидростатические системы, наконец, современные ионы и электроны. Напомним еще о разнообразных физических гипотезах вещества, о вихрях Декарта и Эйлера, снова возродившихся в новых электромагнитных токовых и вихревых теориях об исходных и конечных точках, ведущих в четвертое измерение пространства, о внемировых тельцах, вызывающих явление тяжести, и т.д., и т.д. Мне кажется, что эти рискованные современные представления составляют почтенный шабаш ведьм”. А вот что сказал по этому поводу Эйнштейн: “Предубеждение этих ученых против атомной теории можно, несомненно, отнести за счет их позитивистской философской установки. Это – интересный пример того, как философские предубеждения мешают правильной интерпретации фактов даже ученым со смелым мышлением и с тонкой интуицией. Предрассудок – который сохранился и до сих пор – заключается в убеждении, будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию”.
___Как известно, некоторые категории объектов способны регулярно производить однотипные следствия. Такие следствия называются функциями, если они способствуют сохранению существования объекта, дисфункциями, если способствуют его уничтожению, и нефункциональными следствиями, если не делают ни того, ни другого.
___Правда, в поздних работах Гемпель признал существование непричинных объяснений, в частности таких, в которых начальные условия одновременны с объясняемым объектом или даже следуют за ним во времени. Однако эти “частности” по сути дела остались неисследованными, их теоретический анализ заменен изложением примеров. Специально же и довольно обстоятельно рассматриваются лишь “генетическое” и “мотивационное” объяснения. И это примечательно, потому что первое из них при внимательном рассмотрении оказывается просто цепью нескольких причинных объяснений. Что же касается второго, то еще в статье Гемпеля и Оппенгейма оно вполне определенно и, на наш взгляд, очень убедительно характеризовалось как разновидность причинного объяснения. Тем самым это гемпелевское расширение “основной модели”, в сущности, оказывается псевдорасширением.
___Здесь слово “подведение” следует понимать несколько шире, чем принято, ибо, как ясно из уже сказанного, не всегда бывает так, что объясняющий научный закон известен до процедуры объяснения; иногда он сам устанавливается в ходе этой процедуры (в последнем случае происходит, если можно так выразиться, ”надведение закона над объясняемым объектом”).
___Не исключено, что в понимании эксплананса на Поппера, Гемпеля и Оппенгейма большее влияние оказал не непосредственно авторитет обыденного сознания, но – авторитет Милля.
___Идея же двухуровневости научного знания и его функций была у Конта, видимо, “пережитком прошлого”, данью эмпиризму Бэкона, который в свою очередь, как известно, тоже платил прошлому свою дань и притом очень и очень немалую.
___Речь, собственно, здесь идет о так называемых эмпирических законах – универсальных положениях, полученных путем индуктивного обобщения эмпирических данных о конечном ряде однотипных объектов и последующей достаточно произвольной экстраполяции на все возможные объекты этого типа.
___На наш взгляд, следовало бы сказать не “обычно”, а “всегда”, поскольку установление (открытие) законов, строго говоря, вообще не входит в обязанность историка, и если он иногда и берется за эту работу, то в таких случаях он просто перестает быть историком и временно выступает в роли, например, социолога, экономиста, психолога и т.п.
___Поэтому в целом – во всем многообразии его видов и в его общей сущности – понимание может быть изучено не в теории познания и тем более не в методологии науки (ведь наука есть всего лишь специализированная форма познания), а в какой-то более широкой по предмету и более общей дисциплине – в теории сознания, или, может быть, лучше назвать это теорией духовного мира (наукой о нем).
___Очень может быть, что как раз такой отход вообще-то и дал этим авторам возможность осознать объяснение и предвидение как две разные функции научного исследования, и потому их заявление о тождестве структур завершенных объяснения и предвидения есть результат вполне осознанного и обоснованного отождествления того, что было предварительно различено. Мы говорим “очень может быть” потому, что Поппер, опубликовавший свой вариант модели тринадцатью годами раньше и никаких таких отходов не совершавший, похоже, вообще не различал эти функции науки. Так, сказав, что для причинного объяснения нужны два вида положений – универсальные (законы) и единичные, – он в следующей же фразе (даваемой без абзаца) вдруг заявляет: из них мы дедуцируем положение «”Данная нить, если нагрузить ее таким весом, разорвется”. Такое положение мы называем. Четверть века спустя, во втором издании книги, чтобы дать читателю понять, что здесь отнюдь не путаница, связанная с неразличением объяснения и предвидения, но – их сознательное отождествление, Поппер в сноске пояснит, что последний термин охватывает положения о прошлом (“ретросказания”) или даже положения о “данном”, которое мы хотим объяснить (“экспликандумы”). И еще – одна реплика. То, что здесь у нас приводятся два примера с нитью (один при разговоре об объяснении, другой – теперь), понятно, есть результат наших реконструкций. У Поппера – один пример. Один на все сразу.
___
_____________________________________________
P.S.
___Уважаемый читатель!!! Уверен, что эта интересная информация будет очень полезна для Вас, избавив от множества проблем в повседневной жизни. В знак благодарности, прошу Вас поощрить скромного автора незначительной суммой денег.
___Конечно, Вы можете этого и не делать. В то же время подмечено, что в жизни есть баланс. Если сделать кому-то добро, то оно вернётся к Вам через определённое время в несколько большем количестве. А если сделать человеку зло, то оно возвращается в очень скором времени и значительно большим.
___Предлагаю сделать свой посильный вклад (сумму можно менять):
___
____________________________________________
